И опять не все, в статье Боброва нашлось место и для моей персоны. "В уже набившем оскомину списке Московская городская организация Союза писателей России — ведущий отряд российских писателей, насчитывающая в своих рядах около двух тысяч литераторов — представлена только одним членом, Сергеем Есиным, скорее как ректором Литинститута".
5 февраля, суббота. В.С. сварила замечательные кислые щи из рыночной квашеной капусты, я их даже перелил в термос, но высунул нос на улицу, и на дачу все же не поехали — слишком холодно.
Содержательно и хорошо провел день дома, все же эти пять-шесть часов, которые приходится тратить на поездку, на то, чтобы "запустить" дом, это часы из жизни. Их-то всегда и не хватает. Капитально убрался дома, занимался дневником, с удовольствием варил и тушил кролика, который куплен в Обнинске с месяц назад и все время находился в заточении в холодильнике, тушил я его и готовил под белым соусом.
Но главное, дочитал книгу Умберто Эко. Та основная часть, ради которой все эти лекции были написаны и прочитаны, тот импульс ко всей работе, который я искал и не находил, наконец-то нашелся в последней, шестой, главе-лекции. В стержне любой книги обязательно есть какое-нибудь служение. Оно есть и здесь. Последняя глава вся посвящена вещи очевидной — "Протоколам сионских мудрецов". Я тоже филолог, и чутье редко меня подводит. Еще первый раз, когда в редакции "Юности" Мери Осиповна Лазарева дала мне прочесть, как некий казус, эти протоколы, я сразу же увидел, что это современная фальшивка, и мне почудилось, что где-то в литературе я уже с подобным встречался. Собственно, это и доказывает Умберто Эко. Дюма здесь был неким транзистором, передатчиком. Все это занятно, но не больше. Ради этой филологической безделицы, доступной даже журналисту, и была написана и переведена книга. Впрочем, время для меня зря не пролетело. Жаль только, что крупный филологический талант тратит время и свои возможности на чепуху.
Вечером начал читать "Юность вождя" Сартра. Огромный писатель чувствуется с первой же строки. Но главное здесь — выбор темы и тот филологический ракурс, интонация, с какой все это сделано. Я как-то отчетливее понял, что такое писатель мирового класса. Какой размах и свобода в использовании материала, какая раскрепощенность образности! Совершенно замечательно, очень пластично, с высоким знанием языка перевел это все неизвестный мне Г.Ноткин.
Но эту повесть нашел я и в сборнике, который называется "Портрет антисемита". Здесь же есть еще огромное эссе на эту тему, читать, наверное, не стану или отложу на неопределенное время, пока не возникнет "струя". Воистину, кажется, без проеврейского материала повести или романа Нобелевскую премию не получишь, да и крупным писателем не станешь, это как условие игры. Все исключения из правил, как известно, лишь подтверждают основной закон.
6 февраля, воскресенье. Начал новый, на звуковых дисках, самоучитель по английскому языку, именно поэтому долго гулял с собакой. В памяти у меня одно высказывание Кати Чаковской, которая сказала мне, когда я в одну из летних ночей побывал у них дома, оглядел кабинет члена ЦК и вспомнил, что тот владеет английским. Катя тогда сказала, что это его вечная заноза: он всю жизнь учит язык и мало-мальски выучил только в конце. Теперь начну думать: лишь бы на английском не заговорить! А ведь среди слитной массы звуков я начал воспринимать отдельные слова, вернее, как и во время разговора по-русски, возникает в голове какое-то смутное понимание.
Утром по первому каналу показали передачу о гибели Сергея Есенина. Здесь, совершенно очевидно, почти доказанная версия убийства Есенина. Оказалось, то ли он сболтнул перед отъездом в Ленинград, то ли у него действительно был оригинал телеграммы Каменева, который тот посылал отрекшемуся от престола брату Николая Михаилу. Первому гражданину России! Сталин для своей политической борьбы вроде бы эту телеграмму искал. Первый канал не совсем сошел с ума, формально все это направлено как бы против столь нелюбимых ГПУ и Сталина, но за этим и Николай Эрлих, "с которым у Есенина были столкновения на почве антисемитских высказываний", и Троцкий, который опознал себя в железно-несгибаемом герое-комиссаре со своеобразной фамилией в одной из поэм Есенина, — тенденция другой литературы, к которой иные товарищи только что оказались допущенными и уже торопились в быстрые классики. Нелюбовь и даже враждебность к творчеству Есенина лучше всего доказана на примере "любимца партии" Бухарина. Здесь, в первую очередь, его доклад на учредительном съезде Союза писателей. Вот тебе и женитьба на юной Далиле, дочери партийного товарища. О, эта ночная кукушка со своими представлениями о культурном процессе и литературе!
Созвонился с С.И. Лыгаревым. Вчера он ездил в милицию, забрал оттуда Юру Серебрянника, запер его в пустой комнате, дал 100 рублей, чтобы его накормили. Вечером приехал отец Юры и увез его в Пензу. Вот таки дела… Как его учить дальше? А парень очень не без способностей.
Говорил с Прониным, который дал мне удивительную идею для пьесы.
6 февраля, воскресенье. Вечером пошел на концерт Олега Погудина. Позвал меня Леня Колпаков, у которого с Погудиным свои дружеские и свои принципиальные отношения. Мой интерес к певцу возник на вечере вручения ему, как одному из лауреатов, "Хрусталъной розы Виктора Розова", где он спел, и я сразу вспомнил его прекрасный русский тенор, слышанный мною как-то по телевидению, вспомнил его несуетливую манеру исполнения, очень традиционную и по-своему возвышенную.
Теперь относительно Колпакова и певца. Оказывается, Колпаков два раза — сначала перед министром культуры Швыдким, а потом перед министром культуры Соколовым — ставил вопрос в "Литературной газете" о звании Заслуженного артиста России для Погудина: "Вы уже и группе "Нана" раздали это звание…" В общем, 27 декабря президент наконец подписал указ о присвоении Погудину звания, и, собственно, по этому поводу мы оказались в Большом зале имени Чайковского.
Скажу, что еще раз был поражен этим прекрасным залом, который в подробностях разглядел. Вспомнил Мейерхольда, для которого и строилось это помещение, и многое другое: концерт Галины Олейниченко, который я помню до деталей, концерт Святослава Рихтера, Доронину, читавшую здесь стихи Цветаевой и Есенина. Но с особым чувством я разглядывал герб Советского Союза, висящий над сценой, — ведь вот повисит, наверное, до первого ремонта, а потом исчезнет… И как при советской власти мы раскапывали — в книгах ли, в интерьерах общественных зданий, в устных рассказах — обломки предыдущей эпохи, эпохи царского режима, его культуры и обычаев, как с Библией знакомились по вкраплениям в художественные произведения, откуда уже нельзя было их изъять, так же, думаю, настанет время, когда и скрывшаяся Атлантида советской власти будет разыскиваться потомками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});